— Сергей Александрович, расскажите о приоритетных научных направлениях института.
— Основная задача нашего института — это мясное скотоводство во всех его ипостасях — начиная от создания современных типов животных, продолжая вопросами кормления, технологией содержания, воспроизводства и целым рядом других нюансов. Здесь есть две основные составляющие — научные исследования и привлечение передовых мировых знаний. Второе мы достигаем через Канадско-российский консультативный центр по животноводству, который работает на базе нашего института. Также мы ведем переговоры с французской стороной о создании аналогичного центра. По крайней мере до санкций в течение трех лет работа велась активно.
Не менее значимым является внедрение разработок, в том числе и зарубежных в России. Китайцы нас сегодня учат, что не всегда надо тратить деньги впустую на разработки, когда можно заимствовать готовые знания. Поэтому главная работа в этом направлении — с информацией, а главная задача — правильно ею распорядиться.
Но все же основная наша работа — проведение научных исследований и внедрение их в производство. В течение последних пяти-семи лет мы развиваем у себя целый ряд новых направлений, связанных с нанотехнологией. В прошлом году получили финансирование в рамках Российского научного фонда (РНФ) на создание на базе института новой лаборатории — экологии техногенных наноматериалов. Этот грант рассчитан на три года, предполагаются достаточно большие финансовые инвестиции. По всей России этим фондом было поддержано всего 38 лабораторий.
Сегодня лаборатория активно работает. В ее задачи входит оценка наночастиц, наноматериалов по воздействиям на различные биологические объекты, начиная от растений и заканчивая крупными животными и в конце концов человеком. Мы ожидаем от лаборатории интересных результатов в отношении развития новых технологий по повышению эффективности использования кормовых ресурсов в животноводстве и растениеводстве.
Здесь открывается широкий перечень направлений использования ультрадисперсных веществ. Из химии известно, что скорость химической реакции значительно повышается, если мы имеем дело с ультрадисперсными веществами. Наноматериал обладает совершенно уникальными свойствами проникать в организм, участвовать в химических реакциях, действовать на живую клетку. Например, мы наблюдали, что при внутримышечном введении наночастиц металлов жизненно необходимых химических элементов, спустя очень короткое время они начинали влиять на функции головного мозга, других органов, изменялись функциональные характеристики организма. По этой теме есть целый ряд публикаций.
Еще один грант РНФ был получен в прошлом году, он направлен на решение вопросов диагностики элементозов у животных и их коррекции. Основная задача исследований — по простым и доступным биосубстратам животных (в данном случае это шерсть) получать исчерпывающую характеристику организма по микроэлементному составу.
Эта технология не нова, она активно развивается в персонализированной медицине. Например, Московский центр биотической медицины, с которым мы сотрудничаем, за последние десять лет посетило более 500 тысяч человек на предмет исследований элементного статуса. Что это значит: на исследование берутся волосы с затылочной части и определяют до 40 показателей, с помощью которых можно сказать о человеке очень много. Начиная от того, насколько он здоров, в какой экологической зоне проживает, насколько эта зона опасна и заканчивая тем, какие проблемы со здоровьем могут возникнуть и какие профилактические меры необходимы.
Система, которую мы разрабатываем в институте, достаточно простая, но абсолютно необходимая в работе с высокопродуктивными животными. Особенно актуально применение этого метода в молочном скотоводстве с целью продления срока использования животных и повышения их производительности. Мы сможем не только многое сказать о животном, но и назначить соответствующие препараты, которые позволят скорректировать обмен веществ. Ведь у каждого индивидуума обмен уникален — как у человека, так и у животного. Корова современных пород дает 8–12 тысяч тонн молока в год. Представьте, какой это объем. И если кормить неправильно, особенно в наших условиях, обмен веществ нарушается, животное слабеет и погибает. По некоторым оценкам до 30 % импортного скота, который привозят в Россию, мы теряем до приобретения от них телят или в момент получения недееспособного потомства.
Хочу отметить программу грантовой поддержки, существующую в нашей области. Финансирование, которое мы получаем сегодня, очень важно для нас. Мы его направляем на современные разработки. В частности, в прошлом году область профинансировала исследования по созданию новых кормовых добавок, содержащих защищенные жиры, что в конечном результате поможет повышать энергетическую ценность кормов. На нашем рынке защищенных жиров в основном импортные препараты. В рамках этого гранта мы разработали препарат, который в ближайшей перспективе может быть использован для производства защищенных жиров у нас.
Еще одна важная деятельность, которая проводится в институте — работа с национальными ассоциациями заводчиков мясных пород скота. В течение последних пяти лет на базе нашего института было создано пять таких ассоциаций.
Ассоциации — это собственники, которые объединяются с целью защиты своих интересов, продвижения скота на рынок продукции и прогресса в породе. По этой модели в 2009 году мы создали первую ассоциацию герефордского скота, потом появилась калмыцкая, казахская белоголовая, ассоциация французских мясных пород и абердин-ангусской породы.
Одна из основных задач ассоциаций — выявление выдающихся животных и дальнейшее их использование в широкой селекции. Как правило, объединениями анализируется огромное количество информации и в результате показывают данные по выдающимся животным, оценивают их рыночную стоимость. Мы сегодня занимаемся примерно такой же работой.
— Вы сказали, что после санкций переговоры с французской стороной приостановились. Насколько сильно на вашу работу повлияли санкции?
— Все несколько затормозилось. Сегодня они что-то выполняют, что-то нет. Но, как правило, это просто тишина. Все ждут, когда все успокоится. Канада вообще прекратила с нами отношения, я имею в виду государственные предприятия.
Американцы при всем своем негативе по отношению к России не бросили с нами контакт, в течение этого года они активно приглашают наших специалистов в США с тем, чтобы люди посмотрели скот и потом, возможно, привезли его, даже оплачивают проезд. Деньги есть деньги. Люди работают, здесь ничего не меняется.
Худо-бедно, но канадцы были заинтересованы в том, чтобы на нашем рынке закрепиться, но сейчас заняли жесткую позицию — нет и все. Но в Казахстан они продают огромное количество скота до сих пор. И создание центра в Оренбурге во многом было продиктовано тем, что мы находимся на границе, а в Казахстане такого центра не было, и нет.
А что касается иностранных фермеров и ассоциаций — от них идет только поддержка. На простых людей санкции не распространяются.
— Вернемся к науке. Какую оценку вы бы дали нашей региональной науке?
— Если брать по-крупному — мы не имеем нобелевских лауреатов, у нас немного получателей премии Правительства РФ в области науки и техники. У нас в институте два таких человека Владимир Иванович Левахин и Фоат Галимович Каюмов, которые в разные годы получили эту премию в области науки и техники.
Что является основой успеха? Современное оборудование, а самое главное — люди, которые на этом оборудовании будут работать и знать, что нужно делать в современном тренде. Сегодня в области единицы таких лабораторий.
Но скажу, что область развивается в этом направлении. У нас есть целый ряд руководителей, научных групп, которые в принципе работают на высоком уровне, в большинстве своем они перспективные ученые. Вокруг них активно формируется наука.
— А что вы скажете о молодежи?
— У нас есть талантливая молодежь, и ею надо заниматься. Сейчас в области осуществляется грантовая поддержка для молодых ученых, есть стипендии, и это великое дело. Человек стремится к тому, чтобы быть лучше подготовленным, произвести законченную работу. Важно, что есть программа по поддержке молодых ученых, желающих улучшить свои жилищные условия.
Сегодня самое важное — создать обстановку для таких людей. Ученые же, как правило, интроверты. В нормальных условиях они будут «пахать» с утра до ночи, а если этого нет, начнут отвлекаться на что-то другое. Самый яркий пример — российские ученые Андрей Гейм и Константин Новоселов. Они уехали работать в Великобританию и за открытие двумерной формы углерода — графена получили Нобелевскую премию. После этого им предложили вернуться в Россию, обещая создать все условия, но ребята отказались, потому что там у них все устроено, для них и так все создается. Нам надо выявлять таких специалистов, создавать для них условия и требовать, конечно, определенный результат.
— От науки зависит взлет экономики, ее развитие. С чего нужно начинать работу науки на экономику у нас?
— Создать условия, чтобы исследования были востребованы — это самое главное. Инновационная составляющая очень важна. Не буду говорить о таких примерах, как биокожа. Есть целый ряд проблем, связанных с производством. Необходимы условия, чтобы производить. Сегодня проще продать патент за рубеж, чем пытаться начать производство в России. И наша задача изменить эту ситуацию.
— Сергей Александрович, расскажите о приоритетных научных направлениях института.
— Основная задача нашего института — это мясное скотоводство во всех его ипостасях — начиная от создания современных типов животных, продолжая вопросами кормления, технологией содержания, воспроизводства и целым рядом других нюансов. Здесь есть две основные составляющие — научные исследования и привлечение передовых мировых знаний. Второе мы достигаем через Канадско-российский консультативный центр по животноводству, который работает на базе нашего института. Также мы ведем переговоры с французской стороной о создании аналогичного центра. По крайней мере до санкций в течение трех лет работа велась активно.
Не менее значимым является внедрение разработок, в том числе и зарубежных в России. Китайцы нас сегодня учат, что не всегда надо тратить деньги впустую на разработки, когда можно заимствовать готовые знания. Поэтому главная работа в этом направлении — с информацией, а главная задача — правильно ею распорядиться.
Но все же основная наша работа — проведение научных исследований и внедрение их в производство. В течение последних пяти-семи лет мы развиваем у себя целый ряд новых направлений, связанных с нанотехнологией. В прошлом году получили финансирование в рамках Российского научного фонда (РНФ) на создание на базе института новой лаборатории — экологии техногенных наноматериалов. Этот грант рассчитан на три года, предполагаются достаточно большие финансовые инвестиции. По всей России этим фондом было поддержано всего 38 лабораторий.
Сегодня лаборатория активно работает. В ее задачи входит оценка наночастиц, наноматериалов по воздействиям на различные биологические объекты, начиная от растений и заканчивая крупными животными и в конце концов человеком. Мы ожидаем от лаборатории интересных результатов в отношении развития новых технологий по повышению эффективности использования кормовых ресурсов в животноводстве и растениеводстве.
Здесь открывается широкий перечень направлений использования ультрадисперсных веществ. Из химии известно, что скорость химической реакции значительно повышается, если мы имеем дело с ультрадисперсными веществами. Наноматериал обладает совершенно уникальными свойствами проникать в организм, участвовать в химических реакциях, действовать на живую клетку. Например, мы наблюдали, что при внутримышечном введении наночастиц металлов жизненно необходимых химических элементов, спустя очень короткое время они начинали влиять на функции головного мозга, других органов, изменялись функциональные характеристики организма. По этой теме есть целый ряд публикаций.
Еще один грант РНФ был получен в прошлом году, он направлен на решение вопросов диагностики элементозов у животных и их коррекции. Основная задача исследований — по простым и доступным биосубстратам животных (в данном случае это шерсть) получать исчерпывающую характеристику организма по микроэлементному составу.
Эта технология не нова, она активно развивается в персонализированной медицине. Например, Московский центр биотической медицины, с которым мы сотрудничаем, за последние десять лет посетило более 500 тысяч человек на предмет исследований элементного статуса. Что это значит: на исследование берутся волосы с затылочной части и определяют до 40 показателей, с помощью которых можно сказать о человеке очень много. Начиная от того, насколько он здоров, в какой экологической зоне проживает, насколько эта зона опасна и заканчивая тем, какие проблемы со здоровьем могут возникнуть и какие профилактические меры необходимы.
Система, которую мы разрабатываем в институте, достаточно простая, но абсолютно необходимая в работе с высокопродуктивными животными. Особенно актуально применение этого метода в молочном скотоводстве с целью продления срока использования животных и повышения их производительности. Мы сможем не только многое сказать о животном, но и назначить соответствующие препараты, которые позволят скорректировать обмен веществ. Ведь у каждого индивидуума обмен уникален — как у человека, так и у животного. Корова современных пород дает 8–12 тысяч тонн молока в год. Представьте, какой это объем. И если кормить неправильно, особенно в наших условиях, обмен веществ нарушается, животное слабеет и погибает. По некоторым оценкам до 30 % импортного скота, который привозят в Россию, мы теряем до приобретения от них телят или в момент получения недееспособного потомства.
Хочу отметить программу грантовой поддержки, существующую в нашей области. Финансирование, которое мы получаем сегодня, очень важно для нас. Мы его направляем на современные разработки. В частности, в прошлом году область профинансировала исследования по созданию новых кормовых добавок, содержащих защищенные жиры, что в конечном результате поможет повышать энергетическую ценность кормов. На нашем рынке защищенных жиров в основном импортные препараты. В рамках этого гранта мы разработали препарат, который в ближайшей перспективе может быть использован для производства защищенных жиров у нас.
Еще одна важная деятельность, которая проводится в институте — работа с национальными ассоциациями заводчиков мясных пород скота. В течение последних пяти лет на базе нашего института было создано пять таких ассоциаций.
Ассоциации — это собственники, которые объединяются с целью защиты своих интересов, продвижения скота на рынок продукции и прогресса в породе. По этой модели в 2009 году мы создали первую ассоциацию герефордского скота, потом появилась калмыцкая, казахская белоголовая, ассоциация французских мясных пород и абердин-ангусской породы.
Одна из основных задач ассоциаций — выявление выдающихся животных и дальнейшее их использование в широкой селекции. Как правило, объединениями анализируется огромное количество информации и в результате показывают данные по выдающимся животным, оценивают их рыночную стоимость. Мы сегодня занимаемся примерно такой же работой.
— Вы сказали, что после санкций переговоры с французской стороной приостановились. Насколько сильно на вашу работу повлияли санкции?
— Все несколько затормозилось. Сегодня они что-то выполняют, что-то нет. Но, как правило, это просто тишина. Все ждут, когда все успокоится. Канада вообще прекратила с нами отношения, я имею в виду государственные предприятия.
Американцы при всем своем негативе по отношению к России не бросили с нами контакт, в течение этого года они активно приглашают наших специалистов в США с тем, чтобы люди посмотрели скот и потом, возможно, привезли его, даже оплачивают проезд. Деньги есть деньги. Люди работают, здесь ничего не меняется.
Худо-бедно, но канадцы были заинтересованы в том, чтобы на нашем рынке закрепиться, но сейчас заняли жесткую позицию — нет и все. Но в Казахстан они продают огромное количество скота до сих пор. И создание центра в Оренбурге во многом было продиктовано тем, что мы находимся на границе, а в Казахстане такого центра не было, и нет.
А что касается иностранных фермеров и ассоциаций — от них идет только поддержка. На простых людей санкции не распространяются.
— Вернемся к науке. Какую оценку вы бы дали нашей региональной науке?
— Если брать по-крупному — мы не имеем нобелевских лауреатов, у нас немного получателей премии Правительства РФ в области науки и техники. У нас в институте два таких человека Владимир Иванович Левахин и Фоат Галимович Каюмов, которые в разные годы получили эту премию в области науки и техники.
Что является основой успеха? Современное оборудование, а самое главное — люди, которые на этом оборудовании будут работать и знать, что нужно делать в современном тренде. Сегодня в области единицы таких лабораторий.
Но скажу, что область развивается в этом направлении. У нас есть целый ряд руководителей, научных групп, которые в принципе работают на высоком уровне, в большинстве своем они перспективные ученые. Вокруг них активно формируется наука.
— А что вы скажете о молодежи?
— У нас есть талантливая молодежь, и ею надо заниматься. Сейчас в области осуществляется грантовая поддержка для молодых ученых, есть стипендии, и это великое дело. Человек стремится к тому, чтобы быть лучше подготовленным, произвести законченную работу. Важно, что есть программа по поддержке молодых ученых, желающих улучшить свои жилищные условия.
Сегодня самое важное — создать обстановку для таких людей. Ученые же, как правило, интроверты. В нормальных условиях они будут «пахать» с утра до ночи, а если этого нет, начнут отвлекаться на что-то другое. Самый яркий пример — российские ученые Андрей Гейм и Константин Новоселов. Они уехали работать в Великобританию и за открытие двумерной формы углерода — графена получили Нобелевскую премию. После этого им предложили вернуться в Россию, обещая создать все условия, но ребята отказались, потому что там у них все устроено, для них и так все создается. Нам надо выявлять таких специалистов, создавать для них условия и требовать, конечно, определенный результат.
— От науки зависит взлет экономики, ее развитие. С чего нужно начинать работу науки на экономику у нас?
— Создать условия, чтобы исследования были востребованы — это самое главное. Инновационная составляющая очень важна. Не буду говорить о таких примерах, как биокожа. Есть целый ряд проблем, связанных с производством. Необходимы условия, чтобы производить. Сегодня проще продать патент за рубеж, чем пытаться начать производство в России. И наша задача изменить эту ситуацию.
