Воровская слава степного града
В «Записке о состоянии Оренбургской губернии» за 1847 год оренбургский губернатор Балкашин писал: «Русские люди, перешедшие в губернию, заимствовали дурные наклонности азиатов. Разноплеменность населения, его пестрота создают ситуацию, когда русский крал у татарина, татарин у русского и оба у башкира, считая друг друга «чужаками». Свидетельством того, что воровство было настоящим бичом того времени, служат публикации в «Оренбургском листке» за 1887 год.
«Крадут здесь все, что не подвернется под руку, крадут и по заранее продуманному плану, крадут днем и ночью, крадут даже чужих жен, если только жена есть собственность мужа. На днях воры обокрали фруктовую лавку Якина, сбив и сломав предварительно два наружных замка, и где, — в самом центре города, на углу гостиного двора и Большой улицы в виду театра, где в это время шло представление. На перекрестке у самой лавки Якина всегда бывает полицейский пост, всегда там много прохожих. При этом украдено столь много предметов, что краденное без подводы утащить было нельзя. Уберечься от воров просто невозможно и город выглядит клептоманом».
В каждом номере «Оренбургского листка» выходила специальная рубрика «Происшествия (из дневника полиции)», содержание которой пестрило сообщениями о грабежах и воровстве. Авторами материалов даже делались попытки проанализировать, почему в городе большое количество подобных преступлений.
«Случаи воровства практикуются здесь гораздо чаще, чем значатся в дневнике полиции. Полагаем, что главными причинами прискорбных явлений в общественной жизни Оренбурга являются: плохое домашнее воспитание массы, мрак душевный — вот общая причина воровства, третья причина неблагоприятствующая чужой собственности — это сформировавшийся тип городского гуляки. Тип по-городскому чисто одетого парня, он завсегдатай трактиров, беззаботно срывающий цветы удовольствия. Где же взять этому гуляке на все его расходы?»
Внимание читателей обращалось на то, что в числе мотивов к воровству бедность занимает самое последнее место. Нищих в городе почти нет и милостыню просят обыкновенно переселенцы да кочевые цыгане. Поэтому «воровством промышляют как особым занятием для удовлетворения широких, не по средствам городских прихотей».
Несмотря на бум воровства, борьба с ворами велась не в полную силу. Корреспондент «Оренбургского листка» озабоченно заостряет внимание на этом. «Такая ситуация обязывает городское общество принять меры и прежде всего усилить ночные караулы. В старом городе ночной караул ведется кое-как, но на окраинах и в слободках эта мера кажется еще роскошью, не по средствам будто бы беднейшим обывателям».
Возмущенный автор приводит примеры их наглого поведения в церкви: «Одна женщина пришла к всенощной в церковь духовной семинарии, так как в прочих церквах было слишком тесно. Здесь она во время молитвы держала в руках шаль. Но по окончанию всенощной уже не могла ее найти. Неудобно заметить, что в семинарский приход не мог попасть отъявленный негодяй, и кражу, следовательно, совершил вор, прилично одетый. Делается страшно за человека, называющего себя христианином и исполняющего обряды религии, но он не считает, однако, грехом обокрасть своего ближнего, даже в минуту стояния на молитве!».
В девятнадцатом столетии была и организованная преступность, авторы их называют шайками. «Так, на днях полиции удалось накрыть нескольких петербургских воров. Высланные из столицы под надзор полиции в Орск, эти артисты компанией явились в Оренбург и открыли систематический поход против обывательской собственности. При обыске одного из воров найдена записная книжка со списком обывателей, намеченных для воровских визитов».
Предметы воровства в то время мало чем отличались от нашего. Грабители не гнушались ничем, но в основном вожделенной целью были деньги. В том же разделе «Происшествия» приводится еще ряд дерзких ограблений. «Проститутка Вера Рекулова выкрала из кармана брюк челябинского мещанина Ивана Малышева сорок пять рублей, дознанием же обнаружено, что деньги были найдены оренбургским мещанином Матвеем Сальниковым в сумме семьдесят рублей. А не сорок пять, которые потом были разделены между содержательницей дома терпимости Екатериной Федоровой и проституткой Рекуловой и извозчиком Сальниковым.
В театре после представления неизвестно кем похищены принадлежащие музыканту Арону Рыжих драповое пальто и замшевые перчатки.
На постоялом дворе Куликова украден принадлежащий крестьянам Новотроицкой волости револьвер системы Лефоше в кобуре из черной кожи стоимостью девять рублей».
Факт воровства оружия интересен тем, что в то время его могли украсть даже из военного гарнизона. Сотрудник «Оренбургского листка» более ста лет назад возмущался: «Воровство в Оренбурге принимает характер не только обыденный, но и дерзкий. С трудом веришь, что в местном военном окружном складе украли 139 офицерских револьверов. Полиция напала на следы хищников, однако дерзость воров обязывает нас энергично взяться за толковое устройство ночных караулов и зорче смотреть на пришлый люд, не уповая исключительно на полицию».
Эта заметка автора не говорила о бессилии полиции или о ее равнодушии к проблеме городского общества, наоборот, в одной из публикаций сказано: «Все камеры арестных домов битком набиты и уже нанят третий дом под тюрьму».
В архивах Оренбургского музея милиции удалось отыскать сведения о том, что оренбургское купечество в девятнадцатом столетии нередко имело проблемы с законом. Чаще всего торговцы выступали в роли сбытчиков краденого имущества. «В 1824 году купец Максим Ахматов проходил по делу о торговле краденым с уральских приисков золотом. Троицкий купец Павел Бакакин обвинялся в тайной продаже золота. А также в продаже некачественного вина и воровстве». Об этом сообщают документы третьего отделения императорской канцелярии.
Там же сообщается, что преступниками чаще всего выступали ссыльные: «За 1773–1800 годы в Оренбург были присланы 226 человек, из которых 104 человека были приговорены к ссылке за разбой и убийства, 26 — за кражи, остальные за подделку документов, бродяжничество».
Проституция в городе работала легально
Другой не менее острой проблемой того времени в Оренбурге была проституция. Для того чтобы снизить ее распространение, а точнее распространение венерических заболеваний среди горожан, городской думой было учреждено специальное отделение полиции, оно называлось «врачебно-полицейский комитет». В его задачу входил надзор за домами терпимости. Надо заметить, что в то время в законах Российской империи не было запретов на занятие проституцией, поэтому в городах вполне легально работали публичные дома. Оренбург в их числе не был исключением.
В одном из отчетов председателя комитета Константина Ушакова в 1878 году сказано: «Домов терпимости в Оренбурге весьма немного и они правильно организованы. Число женщин в них колеблется между 50–60. Эти проститутки, известные полиции явным развратом, подвергались освидетельствованию через городового врача один раз в неделю. Что же касается женщин, промышляющих тайным развратом, число коих было весьма велико, за неимением средств полиция на них мало обращала внимание. Разврат находит себе притон в городе и Форштадте, в особенности в форштадтских банях, в Зауральной роще и по кабакам. В такой ситуации сифилис в Оренбурге достиг высших размеров. Так, в оренбургском военном госпитале в 1873 году из общего числа 343 больных сифилитиков оказалось 93».
В том же отчете приводятся сведения, что деятельность комитета увенчалась успехом. «В первое же время были собраны все подозрительные женщины, число их составило около 180 и подвергнуты врачебному освидетельствованию. Из них много оказалось зараженными разными формами венерических болезней. Вслед за этим комитет внес их в список всех женщин, занимающихся развратом, и снабдил их медицинскими билетами. В 1875 году подвергнуто медицинскому осмотру 150 женщин, в 1877 — 230. С увеличением числа проституток, подвергаемых медицинскому осмотру, число мужчин, заболевших венерическими болезнями, стало быстро уменьшаться».
Всего по материалам отчета в губернском центре существовало восемь домов терпимости и не все они, по словам Константина Ушакова, были в полном порядке. «В некоторых домах не оказалось книг на записку проституток, а в других таковые велись в беспорядке. Две содержательницы не достигли возраста 30 лет, дозволяющего содержать дома терпимости. У четырех содержательниц не имеется отдельных комнат, и кровати не разгорожены даже шторами». Тут же председатель комитета упоминает: «В доме отставного рядового Шмурлевича в одной половине помещается питейное заведение, а в другой половине публичные девки содержатся без всякого разрешения».
Стражи порядка
В материалах областного музея милиции сохранились сведения о начале деятельности стражей порядка в нашем крае. Так, указом генерал-прокурора Алексея Куракина 10 апреля 1798 года учреждена полиция в Оренбурге. Созданное Полицейское управление состояло из девяти человек. Город был разделен на две части и шесть кварталов. Первым полицмейстером был назначен Афанасий Зайцев. Общий штат полиции состоял из 102 человек. На жалование полиции расходовалось 2660 рублей. После разделения Оренбургской губернии на Уфимскую и Оренбургскую в 1865 году число полицейских в Оренбурге увеличено до двухсот человек, что было связано с увеличением числа ссыльных в губернии. За порядком в городе следило 104 городовых, в Орске их число составляло девятнадцать. Служба в полицейском управлении была прерогативой дворян, низшие полицейские чины, к которым относились городовые и урядники, происходили из отставных унтер-офицеров.
По полицейским сводкам того времени в 1865 году зафиксировано 2687 преступлений, на долю краж пришлось 1254 случая, грабежей и разбоев было совершено 373, случаев конокрадства отмечено 324, незаконная продажа и изготовление спиртных напитков — 103 преступления. В том же году 236 человек были осуждены, из которых пятьдесят шесть человек приговорены к каторжным работам, к ссылке в Сибирь семьдесят два человека, в тюрьмы направлены сорок четыре осужденных. Спустя десять лет, в 1875 году число преступлений возросло в разы и составило 7778 случаев.
Одной из мер по прекращению грабежей и краж стало учреждение в городе ночных караулов из числа обывателей. Для этого было разработано специальное положение, согласно которому содержание караулов возлагалось на горожан. Но деятельность ночных караулов вызывала нарекания со стороны жителей из-за того, что они были малочисленны и состояли иногда «из пьяниц и всякого отребья», — писал в 1887 году хроникер в «Оренбургском листке».
Через некоторый период корреспондент радостно сообщает: «Наконец явился благодетель в лице оренбургского полицмейстера Николая Одинцова. Ему, очевидно, надоело возиться с ворами и слушать жалобы обывателей. И вот мы читаем приглашение его об учреждении ночного караула в Оренбурге. Господин полицмейстер берется, наконец, сам устроить нам ночной караул, не пугаясь этого сложного дела. Мы уверены, что обыватели скажут за это Николаю Васильевичу искреннее спасибо».
